Сегодня за обедом пыталась дочитать Виана. Но как-то не рассчитала, что он абсолютно не подходит для обеда. Тем более для обеденного перерыва в ужасной бюрократической работе, потому что:
— Да от бездельников конторы ломятся, — сказал Анна. — Их тьма-тьмущая. Утром они помирают со скуки. Вечером — тоже. А днем, в обед, идут и нажираются из алюминиевых плошек всякой дряни, на которую человеку и смотреть-то противно. После обеда они переваривают то, что заглотили, дырявят бумагу, строчат частные письма и названивают приятелям. Иногда среди них вдруг заводится некто, способный приносить реальную пользу. Этот некто может создавать, творить. Он пишет письмо, которое приходит в соответствующую контору. Письмо деловое. Конторе достаточно ответить «да» или «нет», и дело в шляпе. Но только так никогда не бывает.
— У вас богатое воображение, — сказал Дюдю. — И поэтическая, героическая и всякая там душа. В последний раз говорю вам: идите работать.
— В сущности, на каждого живого человека приходится одна канцелярская крыса, этакий человек-паразит. Единственное, что оправдывает существование этого паразита, — письмо, которое разрешит проблему живого человека. И вот, чтобы продлить свое существование, крыса-паразит тянет с рассмотрением письма. А живой-то человек этого не знает.
— Довольно, — сказал Дюдю. — Честное слово, это какая-то галиматья. Я могу поручиться, что есть люди, которые сразу отвечают на письма. Это, между прочим, тоже работа. Так тоже можно приносить пользу.
— Если бы каждый живой человек встал и пошел искать по конторам, кто его собственный паразит, и если бы он его укокошил...
— Вы меня очень огорчаете, — сказал Дюдю. — Собственно говоря, мне бы следовало выбросить вас вон и нанять другого на ваше место. Но, если честно, я думаю, во всем виновато солнце и навязчивая идея спать с женщиной.
— И тогда, — продолжал Анна, — конторы превратились бы в гробы, и каждый крошечный кубик желтой или зеленой краски на стенах, каждый кусочек полосатого линолеума на полах содержал бы скелет паразита. И алюминиевые плошки больше бы не понадобились.
Завтра снова бороться с учебными планами, распределением кредитов по семестрам, часами и прочей хренью, по которой внезапно наступил дедлайн, а всё начальство разбежалось, и теперь я, как идиот, тащу на себе всю кафедру журналистики, которую как структурное подразделение в тайне презираю.